Запретная любовь, или Брак понарошку
 
 

   
14.09.2004
Запретная любовь, или Брак понарошку, начало.

Автор -- ЛАРИСА РОТНЫХ




Baby can you tell me, just where we fit in
I call it love, they call it living in sin
Is it you and me or this world we live in
We're living in love, or are we living in sin

"Bon Jovi", "Living In Sin".

Может быть, это навсегда,
Может быть, это на минутку,
Может быть, это – как вода,
Может быть, это – просто шутка...

Ирина Билык, "Шутка".



С первым мужем Ульяна познакомилась, когда ей было семнадцать.

Она только окончила школу, без особого труда поступила в Университет им. Т.Г. Шевченко и ходила на лекции, плывя в мутном потоке учебного процесса, как в тумане. Куда больше, чем все эти политэкономия, высшая математика, инженерная графика и размещение продуктивных сил, ее интересовал мир фотографии, мир простых и четких линий, застывшей мечты и воплощенных идеалов. Родители относились к ее увлечению спокойно, особенно зная, что деньги на дорогую камеру дочь заработала сама. Кроме любви к фотографии, Ульяну отличала феноменальная способность к языкам. Английский, немецкий и французский давались ей легко, с китайским было чуть сложнее. Сотрудники толстых специализированных журналов сначала не доверяли субтильной девочке с неаккуратно обстриженными "под мальчика" темно-русыми волосами и многочисленными серьгами в ушах, кольцами на пальцах и фенечками на худых руках, но затем, видя, насколько профессионально она переводит технические статьи, прониклись уважением и стали неплохо платить ей.

Все заработанные деньги Уля тратила на фотоаппаратуру и книги. Еще она любила кофе, превосходно разбиралась в сортах и способах заваривания. Она стала постоянным клиентом маленьких киевских кофеен, уютных и дорогих, где ей всегда были рады, улыбаясь совершенно искренне, так как она делала замечательные снимки. После того, как несколько из них были использованы в рекламной кампании, довольно успешной, Ульяне стали делать небольшие, но постоянные скидки. Все были довольны: и персонал, и владельцы пока еще немногочисленных кофеен, и сама девушка.

Родители сначала не противились необычным увлечениям дочери, но когда она пару раз не пришла домой, мотивируя это тем, что присутствовала на каких-то безумно интересных тусовках, устроили ей грандиозный скандал. Были упомянуты и бессонные ночи мамы, и пошатнувшееся здоровье отца, и беспокойство младшей сестры Юли (которая сидела тут же, подхихикивала исподтишка и строила Ульяне рожи, когда родители не видели). Отец поинтересовался, где на самом деле дочь берет деньги на свои фотографические причуды, и отказался верить в который раз рассказанной истории о переводах. Тогда Ульяна пошла в комнату, принесла квитанции об оплате ее труда и положила на стол. Снова пошла в комнату, взяла конспекты и, вежливо попрощавшись с родителями, поехала в Университет.

Но родителей поведение дочери беспокоило по-прежнему. Юля видела это и однажды, решив доказать, что старшая сестра (более, кстати, талантливая и способная, чем она, Юлечка, оставшаяся в седьмом классе на второй год) ведет аморальный образ жизни, попросила Ульяну взять ее с собой. Девушка вообще-то недолюбливала вредную сестру-ябеду, но решила, что один раз можно и уступить.

На квартире одного из друзей Ульяны собралось около десяти парней и девушек. Все, кроме сестер, курили, пили дешевое вино из горла бутылки, передававшейся из рук в руки. Была зима, холод, а в доме почему-то батареи были едва теплыми. Ульяна изредка прикладывалась к бутылке, чтобы согреться, но резко отказала, когда парень, сидящий справа от нее, предложил вино сестре.

Они пели под гитару, обсуждали прочитанные недавно книги и просмотренные фильмы. Уля время от времени фотографировала то одного, то другого гостя, а Юля флиртовала с парнями, когда сестра уходила в другую комнату.

Когда они ехали домой, Ульяна посмотрела на Юлю и спросила:

— Ну как тебе?

— Классно! Просто супер! — с преувеличенным энтузиазмом улыбнулась сестра.

— Только вот пить не нужно было, — заметила Ульяна. — Рано еще тебе.

— Я не пила, — невинно хлопая глазами, сказала Юля, но румянец, разлившийся по ее щекам предательской волной, говорил об обратном.

— Я же чувствую, чем от тебя пахнет. Ты еще пойди и дохни в лицо родителям. На, — покопавшись в рюкзаке (Ульяна не любила стандартные дамские сумочки), старшая сестра протянула младшей упаковку жвачки.

А дома Юля, улучив минутку, подошла к папе и как бы невзначай заметила:

— Между прочим, Улька по притонам шляется...

— Следи за языком! — прикрикнул на нее отец.

А затем, естественно, поинтересовался:

— О чем это ты?

Тут-то Юлечка выговорилась! Она рассказывала о том, как старшая сестра предложила ей пойти погулять. Наивная Юля думала, что они пойдут в кино (за деньги Ульяны, естественно!), но та потащила ее в какую-то грязную конуру на окраине города. Там было холодно, но Ульяна заставила Юлю снять шубу, мотивируя это тем, что здесь не принято находиться в верхней одежде. Парни и девушки сомнительной наружности сидели прямо на полу, все время курили травку (Юля, расширив глаза, прошептала: "По-моему, это были НАРКОТИКИ!", хотя сама покуривала травку время от времени: разумеется, никто из родственников об этом не знал) и пили алкогольные напитки, матерясь и рассказывая похабные анекдоты. Ей самой предложили хлебнуть вина из грязной бутылки, но она, разумеется, отказалась (посмотрев при этих словах на папу взглядом невинного агнца). И много чего еще наговорила она. Не всему поверил отец, но все-таки позвал потом Ульяну и долго орал, причем смысл его криков сводился к одному: если, мол, живешь в моем доме, будь добра вести себя прилично!

Сидя на паре на следующий дань, Ульяна поняла: от такой жизни нужно смываться, причем чем скорее, тем лучше. А куда она могла сбежать без угрозы здоровью родителей (она их любила и знала, что у отца на самом деле больное сердце, а у мамы нервная система не в порядке), как не замуж?

Благо кандидат был тут как тут. Витя учился на одном с ней факультете, но был на восемь лет старше ее одногруппников. Парень получал второе высшее образование. Серьезный, спокойный, уверенный в себе, Виктор работал менеджером среднего звена, что позволяло ему снимать квартиру.

Впервые Ульяна увидела его сквозь объектив фотоаппарата, а поскольку она знала, что главное правило любого хорошего фотографа – любить людей, которых снимаешь, она заочно полюбила и его. Он же был восхищен ее фотографиями. Раньше он не любил фотографироваться, потому что всегда получался хмурым, недовольным и откровенно некрасивым, даже если улыбался во все 32 зуба. Уля же нашла тот самый выигрышный ракурс, в котором он получился симпатичным, загадочным и, несомненно, привлекательным. Витя заинтересовался другими ее работами, начал говорить с ней об умных книжках, которые читал специально для того, чтобы позже обсудить их с этой странной девушкой. Они гуляли по Киеву, и он уже привык к тому, что через каждые минут десять Ульяна срывается с места, чтобы сфотографировать какого-то симпатичного воробья, ленивую кошку, нежащуюся в солнечных лучах, или живописного бомжа на лавочке. Он влюбился в нее, а может, присутствовал и какой-то странный расчет, но когда Ульяне исполнилось восемнадцать, он вместе с букетом, коробкой конфет и книгой о работе в "ФотоШопе" подарил ей самое настоящее обручальное кольцо. Он не становился по-старомодному на одно колено, а просто протянул ей маленькую бархатную коробочку и предложил:

— Уля, давай поженимся!

Честно говоря, он сам не верил, что она согласится, но Ульяна, ничего не объясняя, не бросаясь на шею, даже не попросив время на раздумья, тихо сказала одно слово:

— Да.

Папа был рад, что пристроил странную старшую дочь, а мама, хоть ей и не нравился будущий зять, ради сохранения семейного спокойствия не возражала.

Ульяна в специально сшитом белоснежном свадебном платье смотрелась немного странно. Она не согласилась снять "лишние" серьги, но их удачно маскировала фата, воздушная, как мечта о вечной любви. Девушка по такому поводу даже накрасилась и накрасила ногти серебристым лаком.

Свадьба была традиционной – с ЗАГСом, росписью в толстенной "амбарной книге", куклой на капоте белой "Чайки", рестораном и натужно веселящимся тамадой. Гости напивались, смеялись, говорили тосты и кричали: "Горько!". Не проявляла особого энтузиазма только невеста. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке. Когда начались танцы под попсу в стиле "буц-буц", она вышла в коридор, нашла свой рюкзак, вытащила фотоаппарат, вернулась в зал и начала снимать. Специально приглашенный фотограф странно посмотрел на нее, но промолчал. В конце концов, ему заплатили заранее.

Первая брачная ночь не удалась: новоиспеченный муж был слишком пьян, чтобы можно было говорить о каком-то супружеском долге. Ульяна отнеслась к сему прискорбному факту с пониманием, перенесла компьютер на кухню и почти всю ночь просидела за сортировкой и обработкой свадебных фотографий.

Зато была вторая ночь, и третья, и пятая, и двадцать седьмая...

Ульяна старалась быть примерной женой, но Виктора раздражало ее неумение готовить, ее странные друзья, ее приверженность спартанскому стилю жизни, ее нежелание превращаться в заботливую домашнюю наседку. К тому же она не собиралась заводить в восемнадцать лет детей, к чему так стремился Виктор. И теперь он возненавидел даже ее любовь к фотографированию.

Когда ее не было дома (а иногда она возвращалась далеко за полночь), он заходил в ее папки компьютера, просматривал фото, а потом устраивал ей сцены ревности. И даже то, что она не была ни блондинкой, похожей на куклу Барби, ни роковой брюнеткой, ни сексапильной рыжеволосой бестией, не утешало его. Виктору на каждом шагу мерещились любовники жены.

Улю же начали выводить из себя его привычки, неведомые ей раньше. Витя громко чавкал за столом, бросал где ни попадя свои носки, требовал стирать его белье, опять-таки, рылся в ее вещах и лазил по папкам. Он мечтал об идеальной жене, готовящей борщи и пекущей пирожки, показывающей класс в постели и выглядящей, как топ-модель. О жене, которой можно будет хвастаться перед друзьями и родителями и которая будет считать его Богом и владыкой. Вместо этого с ним в одной квартире поселилась странная замкнутая девочка, пишущая не менее странную прозу, помешанная на фотографии, философии и умных книгах. К слову, Уля обнаружила, что начитанным и умным Виктор только казался. Его интересовал сериал "Менты", газета "Киевские Ведомости" и тупые книжки "новых русских писателей" о бандитах. По выходным он любил не разъезжать по новым местам, как Ульяна, а сидеть дома перед телевизором. К тому же, примерно раз в неделю звонила мама Виктора из Фастова, просила перезвонить ей и часами учила жизни.

Виктор любил деньги и знал им цену, поэтому ему были чужды пристрастия Ули, которая любила посидеть в дорогой кофейне или не менее дорогом ресторане. Витю с детства учили, что деньги нужно экономить. Он внушал Ульяне, что нужно бросить учебу и идти работать на какую-то престижную работу – да хотя бы в банк, где работал он сам! Там она сможет работать с девяти до восемнадцати, а ночь, которую она обычно тратила на переводы, посвятит... м-м-м... доставлению удовольствия своему любимому мужу (он надеялся, что любимому, но со временем его уверенность в этом таяла).

Ограниченный, довольно скупой, временами нудный до невозможности, муж и жена, не умеющая всего того, что, по мнению большинства мужчин, должна уметь женщина, – и, более того, даже не стремящаяся к идеалу домохозяйки! – такая пара не могла жить вместе долго. Удивительным было то, что они продержались целый год.

Разводились быстро, по-деловому, словно совершали очередную сделку. Ульяна перевезла свои вещи домой, где обнаружила чрезвычайно довольную разводом маму ("Теперь, моя хорошая, я тебя никому не отдам!" — шептала ей мама, гладя по отросшим за год волосам), находящегося в непонятном настроении папу (с одной стороны, опять вернулась проблемная дочь, с другой, теперь она вроде как взрослая; авось, поумнела за время пребывания в законном браке!) и неожиданно вытянувшуюся Юльку со слегка округлившимися формами, которая теперь курила в отсутствие родителей, пила "Ром-Колу", "Джин-тоник" и прочую подобную бурду, а также ярко и неумеренно красилась.

Как выяснилось, жизнь с Виктором вовсе не закончилась. Парень учился в том же вузе, что и она, подкарауливал ее на переменах и, воспылав внезапной любовью, признавался, что был неправ, что по-прежнему любит ее, просит дать ему второй шанс, что все теперь будет иначе.

Спустя полгода этих приставаний (а Виктор вспомнил начало их отношений и даже дарил ей цветы, шоколадки и смешные фигурки гномиков) Ульяна попробовала возобновить отношения, переехав к нему. Она честно предупредила, что подстраиваться под него не хочет и останется сама собой. Витя смотрел на нее глазами преданного старого пса и обещал жить в мире и согласии.

Сразу все, казалось, наладилось, но потом неуживчивый характер бывшего мужа снова дал о себе знать.

Ее терпения хватило на неделю. Как-то она пришла раньше, чем собиралась, открыла дверь своим ключом и застала Виктора за просмотром ее электронной почты. Рядом с компьютером лежали блокноты, в которые она записывала рабочую информацию, в том числе пароли.

Вместо того, чтобы извиниться, Виктор, брызжа слюной, начал требовать у нее объяснений, почему в ее почте 90% писем от мужчин. Ульяна терпеливо объяснила ему, что это всего лишь коллеги из СМИ, а также потенциальные клиенты (в последнее время она также делала заказные фоторепортажи для журналов). Опять компьютер перекочевал на кухню, где она под предлогом бессонницы просидела до утра, предварительно успокоив бывшего мужа.

Когда на следующий день он ушел на работу, Уля собрала вещи и покинула его квартиру – на этот раз навсегда.

Она сменила все пароли и перекрасилась в цвет красного дерева. Еще через день забрала документы из Университета, а вечером пошла в салон и сделала первую татуировку.

Через два дня Виктор приехал к ней домой, но в это время она как раз фотографировала знакомого байкера, здоровенного накачанного парня. Тот поговорил с Виктором по душам, после чего тот как-то сразу понял, что настало время исчезнуть из жизни бывшей жены.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...




 



 


Запретная любовь, или Брак понарошку
Rambler's Top100 liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня